О Мирославе Немирове

[ddanilov]

Ушедший сегодня от нас Мирослав Маратович Немиров для меня очень много значит. Это человек, который привел меня в литературу. Практически за руку. Он первым из серьезных, "настоящих" литераторов заметил меня, разглядел в моих скромных писаниях что-то "такое". Честно говоря, если бы не он, у меня были бы хорошие шансы оставаться сейчас успешным, популярным автором сайта Проза.ру.



Мы познакомились летом 2002-го через сайт Topos.ru, где Мирослав и Гузель заведовали худлитом (если я правильно помню). Я отправил туда пару рассказов, и они Немировым неожиданно понравились. Мирослав пригласил меня на учредительную тусовку товарищества мастеров искусств "Осумасшедшевшие Безумцы" (Осумбез), которая проходила в клубе "Морисвиль" на Бауманской. Там мы и познакомились. Помню самые первые его слова, сказанные мне: "Здравствуйте, очень приятно, прочитал ваши рассказы, мне понравилось, в общем, давайте общаться, присоединяйтесь к нашему движению и приезжайте в гости, поговорим и все обсудим". (У него при говорении этих слов был очень респектабельный вид — вообще, Слава, когда надо, умел быть солидным, как ни странно.) И тут же широким жестом принял меня в только что образованный Осумбез.

Так я познакомился с Андреем Родионовым, Севой Емелиным, Софронием, Данилой Давыдовым, Володей Нескажу, Сергеем Соколовским, Германом Лукомниковым и еще со многими прекрасными людьми, а потом и вовсе практически со всеми, если так можно выразиться. Начались совместные выступления, публикации, в общем, процесс пошел. А если бы он тогда не пошел, то — см. выше про успех на сайте Проза.ру.

Помню свой первый приезд в гости к Немировым, в их тогдашнюю квартиру в Королёве. Это было в ноябре 2002-го. Немиров сразу сказал: "не раздевайся, пошли за водкой сходим". Пошли в ближайший магазин, купили. Пока ходили, говорили как-то односложно, была какая-то скованность. Потом пришли, выпили, разговорились. В результате я провел у Немировых сутки — мы говорили всю ночь, потом немного поспали, и говорили еще до вечера. Немиров обладал удивительным даром говорить о литературе одновременно просто и максимально содержательно. Он и о себе много рассказывал, и меня обо мне расспрашивал, оказался очень заинтересованным собеседником, не тянул одеяло на себя. Узнав о том, что я в 90-е торговал чаем вразнос, сразу загорелся: "тебе обязательно надо об этом написать!". Я сначала как-то скептически и даже иронически к этому отнесся, а где-то через месяц уже начал писать "Черный и зеленый".

В общем, это было для меня каким-то очень важным общением, и не только и даже не столько в содержательном смысле. Помню, как сразу после этих суток у Немировых поехал в ЦДХ на Нонфикшен. Бродил там среди стендов и испытывал какое-то в высшей степени нелепое и столь же ценное ощущение, что я теперь в этом литературном мире не посторонний. То есть, весь этот суточный разговор имел для меня какое-то инициатическое значение.

Потом, после 2005-го, когда Осумбез стал естественным образом угасать (такие объединения долго не живут), мы с Мирославом практически перестали общаться в "реале", а до недавнего времени и вовсе несколько лет не виделись — и из-за его тяжелой болезни, и вообще, как-то так обстоятельства сложились, не было поводов.

Мирослав Маратович покидает нас в статусе не общепризнанного, увенчанного лаврами поэта, эссеиста и т.д., а культового, известного не то чтобы в узких, но все же ограниченных кругах. Так получилось исключительно потому, что он сам этого хотел, сам сознательно избегал любого намека на так называемый "успех". Он всю жизнь придерживался странной, несовременной и даже, как мне раньше казалось, несколько дурацкой стратегии "быть в андеграунде" — в ту эпоху, когда никакого андеграунда как такового уже давно не было. В результате вместо многих солидных томов, изданных НЛО или ОГИ, мы имеем несколько маленьких книжечек стихов, изданных питерским "Красным матросом" и собственным немировским домашним издательством "Немиров". Его гигантское эссеистическое наследие ("Все о поэзии", "Тюменщики" и множество других текстов) остается неизданным и висит фрагментами тут и там в интернете.

Но это вовсе не случай "трагической незамеченности". Нет, он сам так хотел. И теперь, уйдя из нашего непростого мира, он своим уходом фактически устранил препятствие для серьезной публикации его многочисленных текстов. Я очень надеюсь, что это случится в обозримом будущем.

Вообще, Немиров относился к той немногочисленной, избранной категории людей, которые прожили жизнь так, как им самим хотелось. И это следует считать максимально возможным в этой жизни успехом. И ему еще очень сильно повезло: с ним до его последнего дня была любящая и преданная жена — Гузель. Такая удача мало кому выпадает.

Так что все у него было, на самом деле, хорошо. По большому счету. За вычетом тяжелых болезней и бедности. Но этого мало кому удается избежать. А так — хорошо человек прожил свою жизнь. Так, как он хотел.

Последний раз мы со Славой виделись недавно, в ноябре прошлого года, на церемонии вручения Григорьевской премии в Петербурге. Недолго, но как-то очень тепло поговорили. Он сказал мне много добрых слов, но, по своей привычке, попенял мне на то, что я "продался литературному истеблишменту" (это у него был такой ритуальный упрек в мой адрес). Выпили немного водки. На прощание обнялись — в первый и, как оказалось, единственный раз.

Это было хорошее прощание.

Мирослав, покойся с миром. Я никогда на забуду того, что ты для меня сделал. Мы все тебя любим и помним.