Снег и бабка

Бабка приковыляла, пришла на остановку. Села на скамеечку. Ждет автобус.

Дождь, снег. Ветер. Холодно. Бабка ждет автобус.

Вон какой-то автобус показался. Сероватый такой, маленький весь, замызганный.

Бабка встала, подошла к границе человеческого и автобусного миров.

Не тот автобус оказался. Издалека номер-то не разберешь. Не тот. Бабке другой нужен. Этот туда идет, а бабке надо туда.

Поплелась обратно к скамеечке. Пока она у границы миров стояла, на скамеечку сел усталый дядька, у него боли в спине, в ногах, в пояснице и, пожалуй, в голове, и в мыслях его небогатых боль, и вот он сел.

Бабке приходится поддерживать себя в стоячем положении.

Дождь кончился, остался один снег. Ничего не видно. Невозможно разобрать, едет автобус или нет. Вон едет какой-то механизм с огоньками по краям. Непонятно, автобус это или грузовая машина. Приближается. Нет, не автобус, грузовая машина.

Вон едет еще один механизм с огоньками по краям, просто темная прямоугольная масса, а по краям у нее огоньки, и совершенно непонятно, автобус ли это, грузовая машина или, например, комбайн "Ростсельмаш". Нет, не комбайн и не грузовая машина - автобус, только он не остановился и поехал дальше, не останавливаясь, стремительный и отчужденный.

Дядька на скамеечке, похоже, заснул или даже с облегчением умер. Бабка стоит, снег идет.

Подошел еще один дядька. Постоял, постоял, потом поскользнулся и упал. Лежит. Лицо дядьки обращено к небу, и на него (лицо) с неба падает снег.

Бабка подошла к дядьке, наклонилась, заглянула ему в лицо и произнесла звуки:

- Да что же это такое. Да как же это так. Что же это делается. Да это ж как же так можно.

- Ничего, мать, - высказался дядька, - нормально. Ты посмотри, небо какое.

Густой снег, густой снег, густой снег, и дядька, белый, похож на обрушившуюся от собственной ветхости садово-парковую скульптуру.

Мимо проносятся машины, машины, а вот и автобус, тот самый, необходимый и достаточный.

Бабка, кряхтя и охая, влезла в автобус и уехала хрен знает куда.